21 июля  2018 года по благословению настоятеля нашего храма Иверской иконы Божией Матери священника Игоря Краева группа в составе 11 человек совершила паломническую поездку в мужской монастырь «Вознесенская Давидова пустынь», насчитывающий свыше 500 лет со дня своего основания. Давидова пустынь расположена в 85 километрах от Москвы на высоком берегу реки Лопасни, впадающей в Оку. Дорога от храма блаженной Матроны до монастыря промелькнула незаметно. Этому способствовали сообщения о пришедшихся на этот день, празднике Казанской иконы Божией Матери и дней  памяти — святого Христа ради юродивого Прокопия Устюжского и мученика Прокопия IV века.

 До начала знакомства с Обителью мы отправились в храм святителя Николая, в котором совершалась воскресная Литургия. К нашей общей радости мы ненамного опоздали и могли поучаствовать в богослужении и в праздничном молебне по случаю чествования чтимой в нашем Отечестве Казанской иконы Пресвятой Богородицы.

Наш экскурсовод поведал об истории монастыря: от его основания, периодах расцвета, разрушения и возрождения.

Основана обитель была 31 мая 1515 года преподобным Давидом, игуменом Вознесенским, Серпуховским чудотворцем, который пришел на это место с иконою Знамения Богоматери с двумя монахами и двумя послушниками. Поселившись здесь, он поставил кельи, возвел первые деревянные храмы в честь Вознесения Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа с приделом в честь Успения Пресвятой Богородицы и Святителя и чудотворца Николая с трапезою.

О преподобном Давиде известно немного.

По преданию, происходил из рода князей Вяземских и носил в миру имя Даниил.  Будучи чуть более двадцати лет от роду 13 февраля 1460 года Даниил в поисках подвижнической жизни пришел в Пафнутиев Боровский монастырь еще при жизни преподобного Пафнутия, который был пострижеником и учеником преподобного Никиты, настоятеля Серпуховского Высоцкого монастыря  Преподобный Никита являлся сродником  и учеником преподобного Сергия Радонежского. Таким образом, утверждались в обителях заветы Игумена Земли Русской. Преподобный Пафнутий совершил постриг над послушником Даниилом с наречением имени Давид в честь преподобногоДавида Солунского, святого отшельника IV века.  В этот же период в обители подвизался и будущий основатель Иосифо-Волоцкого монастыря преподобный Иосиф Волоцкий, в лице которого после кончины своего духовного учителя Пафнутия, преподобный Давид нашел духовное руководство.

Вознесенский собор, храм святителя Николая, Знаменская церковь

(в центре). Храм  Всех святых с трапезной (слева).

Прп. Давид и прп. Иосиф были друзьями. После преставления прп. Пафнутия обителью в течение двух лет управлял прп. Иосиф. Намереваясь ввести в обители строгое общежитие, прп. Иосиф не встретил поддержки у иноков, оставил на время обитель и вместе с семью учениками отправился осмотреть устройство других русских монастырей. По возвращении, прп. оставил обитель и с семью иноками отправился в Волоколамские леса основать свою обитель. Прп. Давид, спустя продолжительное время также покинул Пафнутиев монастырь, чтобы в пустынном месте на берегу реки Лопасни основать свой монастырь. Незадолго до своей кончины прп. Иосиф посетил своего друга в новой обители, трапезовал с ним и братией, что и было запечатлено на фреске в Трапезном храме  Во имя Всех святых. Нам удалось побывать в Трапезном храме, видеть эту фреску, а также размещенные по обе стороны напротив друг друга иконы двух святых друзей. К сожалению, фотографирование в храме не благословлялось, поэтому ознакомиться с фреской можно с помощью интернета.

Преподобный Давид отошел ко Господу 19 сентября 1529 года. Почитание преподобного Давида началось вскоре после его праведной кончины. В синодике 1602 года он именуется преподобным, а в документах 1657 года, кроме того, и чудотворцем. Несмотря на отсутствие записей о чудесных явлениях милости Божией по молитвам преподобного, об этих явлениях существуют рассказы местных жителей. Пустынь никогда не отличалась многочисленностью братии, материальной обеспеченностью, количеством вотчин. Ей благотворили члены царских семейств, значительную поддержку оказывал царь Иоанн IV. На его средства была начата постройка каменного храма, выдана «жалованная грамота» на владение вотчинами, рыбными ловлями, всякими угодьями. Многих бедствий в период «смутного времени» не избежала и Обитель. Во время нашествия литовцев и поляков она была сожжена, разграблена, во время пожара пропала «жалованная грамота», позднее восстановленная царем Михаилом Феодоровичем. Однако незначительный доход, приносимый вотчинами, постоянная нужда в средствах для содержания обители, приводили  к тому, что она постоянно приписывалась то к одному, то к другому монастырю. «Напрасное разорение», повлекшее этими «приписками», привело к тому, что Синод постановил возвратить монастырю самостоятельность. До конца XVIII века обитель переживала различные нестроения.  С начала X[X века  Пустынь начала благоукрашаться и к началу  XX столетия была полностью благоустроена. После октябрьского переворота Пустынь разделила участь, постигшую нашу Церковь: монахи изгнаны или расстреляны, храмы разграблены, святыни поруганы, кресты и колокола сброшены, иконы и книги сожжены. В октябре 1929 года обитель была закрыта, настоятель и братия репрессированы.

 Священномученик Владимир Легчишевский (Красновский). Расстрелян на полигоне Бутово 27 ноября 1937 года.

Священномученик Михаил Молоденский (Рыбин). Расстрелян 17 февраля 1938 года на Бутовском полигоне.

Настоятельский корпус отдан под сельхозтехникум, братские корпуса — под общежития для учащихся, величественные храмы обители – под гаражи и склады. В Никольском храме был открыт поселковый клуб, в Успенском — спортивный зал, в храме Всех Святых — столовая. На колокольне водрузили красное знамя. Монастырское кладбище в середине 50-х годов уничтожено, могилы раскопаны, надгробья пошли на фундамент нового общежития техникума. Почти полностью была разрушена ограда монастыря, на всех храмах уничтожены купола. Изглажена «культовость» монастырского комплекса, а поселок  рядом с монастырем переименован в «Новый быт». Милостью Божией Пустынь не исчезла, а возродилась, как птица Феникс из пепла. Экскурсовод достаточно подробно рассказала, как восстанавливалась Обитель, выстраивая хронологию событий, свидетельницей которых была лично. Возрождение монастыря началось с образования жителями  поселка  в 1992 году  православной общины, которой был передан собор Всемилостивого Спаса. По возможности, приведенный в порядок, он стал местом совершения совместных молитв. Настоятелем был назначен иеромонах Герман Непросто возрождалась обитель и не без противодействия этому возрождению. С 1995 года по решению Священного Синода в Давидовой пустыни возобновлена монашеская жизнь, а иеромонах Герман возведен в сан  игумена монастыря. В 1997 году 23 мая по благословению Высокопреосвященнейшего Ювеналия, Митрополита Крутицкого и Коломенского, были обретены мощи основателя обители преподобного Давида, почивавшие ранее под спудом в Знаменской церкви. И ныне они находятся  в Знаменском храме, изначальной его усыпальнице.

В монастыре собрано много святынь: частица Гвоздя Распятия Христова, частицы Хитона  Господа Иисуса Христа и Ризы Пресвятой Богородицы, более 200 частиц святых мощей, старинные иконы. Радовала  взор и вся территория монастыря. Буквально от самых врат и по  всей протяженности аллей, ухоженная, украшенная множеством цветов, наполненная щебетом певчих птиц, помещенных в просторные вольеры. Имеется и бассейн с разными рыбами, правда временно там пребывавшими. До очистки пруда, размещенного в центре монастырского комплекса.

В завершение экскурсии мы прошли в монастырский некрополь, место упокоения братии обители и некоторых мирян. Как уже упоминалось, в 50-е годы кладбище было разрушено. После возобновления монашеской жизни обители монастырское кладбище начали восстанавливать, и 26 октября 1999 были перезахоронены останки некогда погребенного на монастырском кладбище генерала от инфантерии Д.С.Дохтурова, героя Отечественной войны 1812 года.

Мало кому известно имя этого доблестного генерала, незаслуженно забытого и раньше,  и теперь. Имя Дохтурова связано со всеми главнейшими событиями 1812 года. «Смело можно сказать, что судьба второй половины Двенадцатого года была решена беспримерным подвигом Дохтурова в дни 12 и 13 октября под Малоярославцем» – так охарактеризовал деятельность Дохтурова один из историков Отечественной войны. Поблагодарив экскурсовода, отправились в Никольский храм. Время пребывания в обители подходило к концу. Нам еще предстояло побывать в поселке  Талеж, где размещалось подворье Обители и известный далеко за пределами этой местности Святой источник преподобного Давида. Паломники соборно прочитали Акафист преподобному Давиду и с благоговением приложились к честным мощам великого угодника Божия. Испросив благословения святого на обратный путь, покинули Обитель.

Источник преподобного Давида, игумена Вознесенского, Серпуховского чудотворца, расположенный в селе Талеж, является подворьем Вознесенской Давидовой пустыни. На его территории находятся Святой источник, над которым возвышается часовня в честь иконы Божией Матери «Живоносный Источник», храм-часовня во имя преподобного Давида, звонница, две купальни, мужская и женская, беседка и дом священника. Источник известен своей целебной силой. Все паломники наполнили целебной водой, привезенные с собой сосуды, и сподобились погрузиться в студеную купель Святого источника, ощутив прилив сил для обратной дороги.

Дивен Бог во святых своих! Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе!

Автор: Л. Куликова

Фото Л. Куликова и Н. Шестаков

Свя­той ве­ли­ко­му­че­ник Про­ко­пий, в ми­ру Неа­ний, ро­дом из Иеру­са­ли­ма, жил и по­стра­дал в цар­ство­ва­ние им­пе­ра­то­ра Дио­кли­ти­а­на (284–305). Отец его, знат­ный рим­ля­нин, по име­ни Хри­сто­фор, был хри­сти­а­ни­ном, но мать свя­то­го, Фе­о­до­сия, оста­ва­лась языч­ни­цей. Ра­но ли­шив­шись от­ца, юный от­рок был вос­пи­тан ма­те­рью. По­лу­чив пре­крас­ное свет­ское об­ра­зо­ва­ние, он был пред­став­лен Дио­кли­ти­а­ну в пер­вый год его вступ­ле­ния на пре­стол и быст­ро про­дви­нул­ся по служ­бе. К 303 го­ду, ко­гда бы­ло воз­двиг­ну­то от­кры­тое го­не­ние на хри­сти­ан, Неа­ний был по­слан про­кон­су­лом в Алек­сан­дрию с по­ве­ле­ни­ем бес­по­щад­но пре­сле­до­вать Цер­ковь Бо­жию. Неаний отправился в Александрию во главе двух когорт воинов, которыми командовали трибуны Никострат и Антиох. Чтобы укрыться от палящих лучей солнца, они остановились в сирийском городе Апамее, а с наступлением ночи снова двинулись в путь. Они прошли значительную часть пути, как вдруг в небе блеснула яркая молния, и раздался голос, вопросивший: «Неаний, куда ты идешь? И против кого ты отправляешься на войну?» Голос предупредил, что если он обрушит преследования на христиан, то поплатится за это жизнью и будет проклят навечно. Повинуясь благим предчувствиям сердца, Неаний в ответ произнес: «Господи!» Тогда в небе появился огромный сияющий крест и стали слышны слова: «Я – распятый Иисус, Сын Божий». Так блаженный познал во всей глубине тайну спасения, а Спаситель напутствовал его словами: «Видевший Меня, ты станешь сосудом избранным. Этим ты победишь всех врагов своих. Да пребудет с тобой мир Мой». Когда видение рассеялось, Неаний спешно отправился в Скифополь и там заказал одному еврейскому ювелиру изготовить серебряный крест по образу явленного. Как только работа была закончена, на кресте появились три образа с надписями на еврейском языке: вверху – «Еммануил», а по бокам – «Михаил» и «Гавриил». Неаний благоговейно припал устами ко кресту и нерукотворным образам. Затем он возвратился в Иерусалим. Отряды бедуинов ежегодно совершали набеги на города той области, грабили жителей, похищали девушек из знатных семей себе в жены. В тот год новая угроза набега нависла над Иерусалимом, видные горожане пришли просить Неания и его воинов о защите. Святой взял крест, который до того времени скрывал, и с именем Христовым отправился на битву. Тогда пало больше 6 тысяч арабов, но ни один из воинов Неания даже не был ранен. Вернувшись в город, Неаний рассказал о своей победе матери, убежденной язычнице. Но она приписала победу заступничеству идолов и предложила сыну принести им благодарственную жертву. Святой возразил, что одержал победу могуществом Христа, повел мать в зал, где был семейный жертвенник, и сокрушил идолов. Забыв материнские чувства, Феодосия разгневалась и донесла на сына императору. Диоклетиан повелел наместнику Кесарии Палестинской Иустию (Иусту) провести расследование. Представ перед правителем, Неаний разорвал императорское письмо и заявил, что предпочитает пожертвовать собой во имя Христово, нежели приносить жертву ложным богам бессмысленного культа. Сорвав с себя пояс, он с презрением бросил его в лицо наместнику. Иустий приказал заковать его в цепи и отвести в Кесарию, столицу Палестины, и там прилюдно бичевать. При виде пыток многие из присутствовавших плакали, а славный воин Христов говорил им: «Не меня оплакивайте, а свои души погибшие. Что обретаем мы, если тело наше упокоится в этой жизни, а душа будет осуждена на вечные мучения? Я же радуюсь теперь, как землепашец, бросающий в землю семя в ожидании будущего урожая». Мученика истязали весь день, а потом, полумертвого и окровавленного, бросили в темницу. Здесь ему явился Спаситель во всей славе, окруженный сонмом ангелов. Он освободил его от уз и сказал: «Отныне имя твое Прокопий (что значит «преуспевающий»), ибо ты будешь преуспевать в благодетели и достигнешь совершенства мученичеством, приведя к Господу многие души». Христос исцелил его раны и придал силы и мужество перенести все испытания во имя торжества истины, уготованные ему служителями бесов. Когда тюремщики привели святого из темницы к правителю, лицо мученика сияло как солнце, а тело было невредимым, словно только что сотканное полотно. Иустий приписал это чудо вмешательству языческих божеств. Тогда, к его великому удивлению, Прокопий сам вызвался отправиться в капище и принести достойную жертву. Обрадовавшись одержанной победе, язычники устелили путь к жертвеннику белыми одеждами, а глашатаи созвали все население города. Подойдя к языческому храму, святой пожелал войти в него один, якобы для молитвы. Закрыв за собой двери, Прокопий вознес горячую молитву ко Христу – как только он перекрестился, 36 статуй идолов обрушились, рассыпались на части и, что еще чудеснее, все вещество, из которого были сделаны идолы, повелением Божиим превратилось в воду, капище наполнилось водой и из дверей его хлынул поток. При виде такого чуда оба трибуна, Никострат и Антиох, как и другие воины, сопровождавшие их, уверовали в истинного Бога. Опасаясь мятежа, прокуратор не решился тут же их покарать. Они в ту же ночь пришли к святому в тюрьму и попросили причислить их к воинству Царя Небесного. Прокопий поручил их тюремщику Тертию, своему другу, обещав тому поддержку в испытаниях, а тот отвел воинов к епископу Леонтию, который их и окрестил. Вскоре по приказу Иустия новообращенные были схвачены и обезглавлены на глазах у святого Прокопия. Их тела были похоронены уважаемым жителем города Евлалием. 12 жен сенаторов, видевших чудеса, сотворенные святым мучеником, уверовали во Христа, были схвачены и брошены в ту же темницу. Святой Прокопий всю ночь просвещал их в учении о спасении, призывая не бояться преходящих мучений, ибо, перенося их, они смогут избежать мук ада и обретут бессмертие. Наутро женщин привели на суд к тирану и стали принуждать совершить жертвоприношение. Феодосия, ставшая свидетельницей необычайной стойкости святых мучениц под пытками, была поражена этим – на нее снизошла благодать Божия, и она, отрекаясь от славы и суеты этого мира, воскликнула: «Я тоже слуга Распятого!» Ее вместе с другими христианами бросили в тюрьму, где она врачевала раны 12 мучениц, а сын готовил ее к святому крещению и призывал к мученичеству, говоря: «Следуй за нами и увидишь бессмертными глазами невидимого Бога на Небесах». Феодосия приняла крещение от епископа Леонтия и с радостью присоединилась к лику 12 мучениц. На новом допросе в суде Феодосия горячо исповедала истинную веру, после чего всех жен подвергли жестоким пыткам: им сломали челюсти, вырвали сосцы, жгли подмышки раскаленными свинцовыми шарами. Все они остались неколебимы, поэтому правитель велел сковать их одной цепью и обезглавить. Через несколько дней святой Прокопий вновь был приведен на допрос. Во время пыток он исцелил одержимую бесами девочку. При всех истязаниях мученик оставался неколебимым, словно скала, о которую разбиваются волны, а наместник Иустий, расстроенный до крайности своим полным поражением, впал в сильную горячку и испустил дух. Вместо него новым наместником был назначен Флавиан, не менее жестокий по отношению к христианам. Он тотчас призвал к себе Прокопия. Тот произнес блестящую речь в защиту Христа, в которой сказал, что даже языческие мудрецы прозревали единственно истинного Бога. Разгневанный Флавиан приказал воину Архелаю обезглавить святого, но как только воин занес меч над головой Прокопия, его рука отсохла, а сам он испустил дух. Через шесть дней мученик опять предстал перед судом. Обвиненный в колдовстве, он добровольно пошел под пытки, а когда его бичевали, только насмехался над бессилием судьи. Его били воловьими жилами, тело жгли раскаленными угольями. Флавиан велел положить в руку святого фимиам, а руку силой возложить на жертвенный огонь, чтобы, побуждаемый болью от ожога, Прокопий бросил фимиам в знак принесения жертвы идолам. Однако, направляя все свои помыслы к Господу, святой два часа, не дрогнув, держал руку над пламенем, пока она полностью не обуглилась. Флавиан был потрясен столь необычайной стойкостью, но, ожесточив свое сердце, как некогда фараон, приговорил Прокопия к новым мучениям. По его приказу христианина подвесили, привязав к ногам тяжелые камни, затем бросили в пылающую печь. Делавшие это воины были опалены огнем, а святой остался невредимым, подобно трем отрокам в Вавилоне. Тогда Флавиан вынес ему смертный приговор. Придя на место казни, святой Прокопий в качестве последнего желания попросил палачей дать ему помолиться. Обратившись на восток, он молил Господа просветить жителей города светом благодати, исцелить болящих, помочь бедным и послать благодать тем, кто будет почитать его память. Голос с небес возвестил, что молитва его будет исполнена. Тогда святой Прокопий смиренно склонил голову под меч, обретая немеркнущий мученический венец.

В пер­вой по­ло­вине XIII ве­ка, во дни сла­вы и мо­гу­ще­ства Нов­го­ро­да, в чис­ле за­мор­ских тор­го­вых го­стей, при­ез­жав­ших еже­год­но во мно­же­стве, при­был од­на­жды с бо­га­тым гру­зом то­ва­ров немец­кий ку­пец. Ка­ко­го он был ро­да и пле­ме­ни, и из ка­ко­го го­ро­да – неиз­вест­но. Без вся­ко­го со­мне­ния, ему и его то­ва­ри­щам и на мысль не при­хо­ди­ло дол­го про­быть, а тем бо­лее остать­ся на­все­гда в су­ро­вой и хо­лод­ной Рос­сии. Кто мог ду­мать, что этот мо­ло­дой ку­пец, вос­пи­тан­ный в до­воль­стве и рос­ко­ши и с мла­ден­че­ства на­пи­тан­ный враж­деб­ным пра­во­сла­вию ка­то­ли­че­ским уче­ни­ем, ре­шит­ся доб­ро­воль­но на всю жизнь под­верг­нуть се­бя все­воз­мож­ным ли­ше­ни­ям и стра­да­ни­ям, что при ви­ди­мом ску­до­умии он со­х­ра­нит муд­рость и чи­сто­ту серд­ца, до­стигнет вы­со­ты нрав­ствен­но­го со­вер­шен­ства, сде­ла­ет­ся укра­ше­ни­ем пра­во­слав­ной церк­ви, ве­ли­ким чу­до­твор­цем, за­щит­ни­ком и по­кро­ви­те­лем сво­е­го но­во­го оте­че­ства. Ис­тин­но, си­ла Бо­жия в немо­щи со­вер­ша­ет­ся (2Кор.12:9). Див­ны де­ла Гос­под­ни, ди­вен Бог во свя­тых Сво­их! Ко­гда Про­ко­пий при­был в Нов­го­род, то неволь­но был по­ра­жен мно­же­ством и кра­со­той церк­вей и мо­на­сты­рей, зво­ном мно­го­чис­лен­ных ко­ло­ко­лов, на­бож­но­стью и усер­ди­ем на­ро­да к цер­ков­ным служ­бам – че­го он ни­ко­гда не ду­мал встре­тить меж­ду людь­ми, не по­ви­ну­ю­щи­ми­ся рим­ско­му пер­во­свя­щен­ни­ку. А ко­гда мо­ло­дой че­ло­век по сво­ей лю­бо­зна­тель­но­сти по­се­тил храм Св. Со­фии и дру­гие церк­ви и мо­на­сты­ри, услы­шал строй­ное пе­ние ли­ков, уви­дел чин­ное и бла­го­го­вей­ное слу­же­ние, тор­же­ствен­ность и бла­го­ле­пие об­ря­дов пра­во­слав­ной церк­ви, то бла­го­дать Бо­жия кос­ну­лась его серд­ца. Он уми­лил­ся до глу­би­ны ду­ши, так что не за­хо­тел уже боль­ше воз­вра­щать­ся на ро­ди­ну, ре­шил­ся при­нять пра­во­сла­вие и стал ис­кать че­ло­ве­ка, ко­то­рый бы мог на­учить его дог­ма­там ве­ры и уста­вам пра­во­слав­ной церк­ви. Ему ука­за­ли на Ху­тын­ский мо­на­стырь, неза­дол­го (1192 г.) пред тем ос­но­ван­ный и сла­вив­ший­ся стро­го­стью уста­ва и свя­то­стью жиз­ни сво­их ино­ков. В то вре­мя в мо­на­сты­ре под­ви­зал­ся ста­рец Вар­ла­ам Прок­ши­нич, ста­рав­ший­ся во всем под­ра­жать прп. Вар­ла­а­му Ху­тын­ско­му), ос­но­ва­те­лю оби­те­ли. К нему об­ра­тил­ся Про­ко­пий и, при­пав­ши к но­гам, со сле­за­ми про­сил на­учить его ис­тин­ной ве­ре. Сна­ча­ла уди­ви­тель­ным по­ка­за­лось стар­цу, что мо­ло­дой и бо­га­тый ино­стра­нец, при­е­хав­ший в Нов­го­род для тор­гов­ли, ищет пра­во­сла­вия, но, убе­див­шись в ис­крен­но­сти же­ла­ния Про­ко­пия, с оте­че­ской лю­бо­вью при­нял его к се­бе и стал учить за­по­ве­дям Бо­жи­им, уста­вам и чи­но­по­ло­же­ни­ям пра­во­слав­ной церк­ви. Не на­прас­ны бы­ли на­став­ле­ния и тру­ды муд­ро­го по­движ­ни­ка: Про­ко­пий с охо­той слу­шал при­ме­ры из оте­че­ских пи­са­ний, жи­тий свя­тых и соб­ствен­ных на­блю­де­ний стар­ца и ста­рал­ся за­пе­чат­леть в сво­ем серд­це. Осо­бен­но тро­га­ли его жи­тия пре­по­доб­ных и Хри­ста ра­ди юро­ди­вых, доб­ро­воль­но под­вер­гав­ших­ся раз­лич­ным ли­ше­ни­ям и тру­дам и при этом еще ста­рав­ших­ся скры­вать свои по­дви­ги от лю­дей. «Вот, – ду­мал он, – как лю­ди тру­ди­лись и тер­пе­ли для спа­се­ния сво­ей ду­ши; вот при­ме­ры, ко­то­рым я дол­жен под­ра­жать». И с каж­дым днем бо­лее и бо­лее стал чув­ство­вать от­вра­ще­ние от мир­ской жиз­ни и воз­го­рать­ся лю­бо­вью к Бо­гу. На­ко­нец он раз­дал все свое име­ние и бо­гат­ство ча­стью ни­щим, ча­стью на со­ору­же­ние хра­ма в Ху­тын­ской оби­те­ли и, ре­ши­тель­но ни­че­го не оста­вив се­бе, стал жить в оби­те­ли как один из стран­ных, еже­днев­но по­се­щая все цер­ков­ные служ­бы и усерд­но слу­жа бра­тии. Из­ба­вив­шись от всех по­пе­че­ний и жи­тей­ских за­бот, Про­ко­пий ощу­тил спо­кой­ствие в сво­ей ду­ше, но­вый об­раз жиз­ни сер­деч­но ему по­лю­бил­ся, и он же­лал всю свою жизнь про­ве­сти в ти­шине уеди­нен­ной кел­лии под мир­ным кро­вом свя­той оби­те­ли. Но нов­го­род­цы, узнав­ши о том, что Про­ко­пий при­нял свя­тую ве­ру и раз­дал все свое име­ние, ста­ли хва­лить и пре­воз­но­сить его. Неко­то­рые да­же на­роч­но при­хо­ди­ли на Ху­тынь, чтобы толь­ко ви­деть Про­ко­пия, по­то­му что сла­ва о нем расп­ро­стра­ни­лась во всех кон­цах го­ро­да и пя­ти­нах нов­го­род­ских. Тя­же­ло бы­ло Про­ко­пию слы­шать о се­бе та­кие раз­го­во­ры. Люд­ская сла­ва, ли­шив­шая по­коя его сми­рен­ное серд­це, сде­ла­лась для него невы­но­си­мым бре­ме­нем. Опа­са­ясь из-за нее ли­шить­ся сла­вы небес­ной, он от­крыл стар­цу Вар­ла­а­му свою ду­шев­ную скорбь и стал про­сить у него со­ве­та и бла­го­сло­ве­ния уда­лить­ся ку­да-ли­бо, где бы его ни­кто не знал. Ста­рец спер­ва удер­жи­вал его, со­ве­туя луч­ше не вы­хо­дить из оби­те­ли и да­же за­клю­чить­ся в за­твор, но непре­клон­но бы­ло же­ла­ние Про­ко­пия, как буд­то что влек­ло его из оби­те­ли. И сколь­ко Вар­ла­ам ни ста­рал­ся, не мог оста­но­вить его, и, пре­по­дав­ши на­став­ле­ние, ста­рец с мо­лит­вой и бла­го­сло­ве­ни­ем от­пу­стил сво­е­го уче­ни­ка в путь. Без вся­ких средств к жиз­ни, не взяв­ши ни­че­го да­же на до­ро­гу, в бед­ной одеж­де Про­ко­пий вы­шел из мо­на­сты­ря. Он спе­шил оста­вить нов­го­род­ские пре­де­лы и устре­мил­ся в неиз­вест­ные ему во­сточ­ные стра­ны, то­гда еще не гу­сто на­се­лен­ные и по­кры­тые дре­му­чи­ми ле­са­ми и бо­ло­та­ми. Про­ко­пий, сколь­ко бы ни был го­ло­ден, ни­ко­гда ни­че­го не про­сил и пред­став­лял из се­бя глу­по­го. Мно­го на­сме­шек и оскорб­ле­ний, ру­га­тельств и по­бо­ев пе­ре­нес он от гру­бых лю­дей на пу­ти, мно­го при­ве­лось ему в сво­ем вет­хом ру­би­ще по­тер­петь и от лет­не­го жа­ра и на­се­ко­мых, и от зим­них вьюг и трес­ку­чих мо­ро­зов. Но он не уны­вал и не па­дал ду­хом, зная, что каж­дый день доб­ро­воль­ных его зло­стра­да­ний, каж­дый шаг по это­му уз­ко­му пути: Мно­ги­ми скор­б­ми по­до­ба­ет нам вни­ти в Цар­ствие Бо­жие (Деян.14:22) и ста­ра­ясь уте­шать се­бя тем, что все зем­ные скор­би, как бы они ни ка­за­лись нам ве­ли­ки и тяж­ки, ни­что в срав­не­нии с небес­ны­ми за них наг­ра­да­ми (Рим.8:18). Пе­ре­хо­дя та­ким об­ра­зом из стра­ны в стра­ну, из го­ро­да в го­род и все да­лее и да­лее углуб­ля­ясь на во­сток, Про­ко­пий до­шел до Устю­га. По­яв­ле­ние в го­ро­де неиз­вест­но­го юро­ди­во­го с ко­чер­га­ми в ру­ках – ибо бла­жен­ный Про­ко­пий но­сил в ру­ках три ко­чер­ги или де­ре­вян­ных клю­ки – и ед­ва при­кры­то­го ру­би­щем ско­ро об­ра­ти­ло на него вни­ма­ние жи­те­лей. Он и здесь ско­ро сде­лал­ся пред­ме­том на­сме­шек и по­ру­га­ния лю­дей гру­бых, ко­то­рые не сты­ди­лись да­же и бить его без вся­кой с его сто­ро­ны при­чи­ны. Несмот­ря на это, го­род по­нра­вил­ся бла­жен­но­му, и он ре­шил­ся на­все­гда остать­ся в нем. Пред­став­ля­ясь безум­ным и юрод­ствуя днем на ули­цах го­ро­да, он каж­дую ночь об­хо­дил все го­род­ские церк­ви, при­па­дал на ко­ле­ни и со сле­за­ми мо­лил­ся в от­кры­тых их па­пер­тях. Ко­гда же из­ну­рен­ное по­стом и бде­ни­ем те­ло его от­ка­зы­ва­лось слу­жить и тре­бо­ва­ло от­дох­но­ве­ния, он на крат­кое вре­мя ло­жил­ся где по­па­ло: в некры­том са­рае, на ку­че на­во­за, на го­лой зем­ле или на камне, несмот­ря ни на ка­кую по­го­ду: и ле­том, и зи­мой, хо­тя изо­дран­ное ру­би­ще ед­ва при­кры­ва­ло его те­ло и он был по­чти наг и бос. Ес­ли со­стра­да­тель­ные и доб­рые лю­ди по­да­ва­ли ему ми­ло­сты­ню, он при­ни­мал с лю­бо­вью и бла­го­дар­но­стью, но не каж­дый день. А от бо­га­чей, на­жив­ших­ся неправ­дою, ни­ко­гда ни­че­го не брал, хо­тя был го­ло­ден, а неред­ко и по несколь­ко дней оста­вал­ся со­вер­шен­но без вся­кой пи­щи. Это был му­че­ник, из люб­ви к Бо­гу доб­ро­воль­но об­рек­ший се­бя на скор­би и ли­ше­ния вся­ко­го ро­да. И как он воз­лю­бил Гос­по­да всей ду­шой, для Него оста­вил все свое бо­гат­ство и пе­ре­дал се­бя изу­ми­тель­ным по­дви­гам са­мо­от­вер­же­ния, так и Гос­подь воз­лю­бил его и, по­доб­но древним свя­тым про­ро­кам, да­ро­вал Сво­е­му из­бран­ни­ку дар пред­ви­де­ния и про­ро­че­ства. Дол­го ски­та­ясь по го­ро­ду, вез­де го­ни­мый и оскорб­ля­е­мый, пра­вед­ный Про­ко­пий из­брал на­ко­нец ме­стом по­сто­ян­но­го сво­е­го жи­тель­ства угол па­пер­ти ог­ром­но­го вы­со­ко­го со­бор­но­го хра­ма Успе­ния Бо­жи­ей Ма­те­ри, сруб­лен­но­го из де­ре­ва. Здесь стал он пре­бы­вать ле­то и зи­му, не опус­кая ни од­ной цер­ков­ной служ­бы, но­чи про­во­дил в мо­лит­вах, а днем юрод­ство­вал по ули­цам го­ро­да. Мно­го опы­тов ду­хов­ной муд­ро­сти и про­зор­ли­во­сти по­ка­зал бла­жен­ный Про­ко­пий во вре­мя мно­го­лет­не­го сво­е­го юрод­ство­ва­ния в Устю­ге. Ко­гда он бе­се­до­вал с людь­ми бла­го­че­сти­вы­ми, пред ко­то­ры­ми не счи­тал нуж­ным скры­вать­ся, то каж­дое его сло­во и дей­ствие бы­ло на­став­ле­ни­ем и предо­сте­ре­же­ни­ем. Ко­гда же юрод­ство­вал и ка­зал­ся по­ме­шан­ным, мно­гие по­ступ­ки его для лю­дей вни­ма­тель­ных име­ли смысл про­ро­че­ский. За­ме­ча­ли, на­при­мер, что ко­гда он бе­гал по го­ро­ду и, раз­ма­хи­вая сво­и­ми ко­чер­га­ми, дер­жал их го­ло­ва­ми квер­ху, то в тот год бы­вал хо­ро­ший уро­жай на хлеб и пло­ды; ес­ли же обо­ра­чи­вал ко­чер­ги го­ло­ва­ми кни­зу, то бы­вал неуро­жай и во всем недо­ста­ток, так что при­хо­ди­лось неволь­но всем сми­рять­ся. Важ­ней­шим из мно­гих про­ро­че­ских пред­ска­за­ний и чу­дес пра­вед­но­го Про­ко­пия бы­ло из­бав­ле­ние Устю­га от ис­треб­ле­ния ка­мен­но-ог­нен­ной ту­чей. Это бы­ло в 1290 го­ду, за 13 лет до его кон­чи­ны. В один вос­крес­ный день, ко­гда бы­ло мно­го на­ро­да за служ­бой в со­бо­ре, юро­ди­вый вдруг об­ра­тил­ся ко всем с та­ким уве­ща­ни­ем: «При­бли­жа­ет­ся гнев Бо­жий, по­кай­тесь, бра­тия, во гре­хах ва­ших, уми­ло­стив­ляй­те Бо­га по­стом и мо­лит­вой, ина­че го­род по­гибнет от гра­да ог­нен­но­го». «Он не в сво­ем уме и ни­ко­гда не го­во­рит ни­че­го дель­но­го. Что его слу­шать?» – ска­за­ли устю­жане и не об­ра­ти­ли ни­ка­ко­го вни­ма­ния на сло­ва пра­вед­ни­ка. Люб­ве­обиль­но­му серд­цу Про­ко­пия тя­же­ло бы­ло встре­тить в граж­да­нах та­кую бес­печ­ность и лег­ко­мыс­лие в то вре­мя, ко­гда страш­ная опас­ность, угро­жав­шая им, уже ви­се­ла над го­ро­дом. От пе­ча­ли и го­ре­сти серд­ца он ед­ва мог до­сто­ять до окон­ча­ния ли­тур­гии и, вы­шед­ши на па­перть, уда­лил­ся в свой угол, за­ры­дал и, об­ли­ва­ясь сле­за­ми, про­пла­кал весь тот день и ночь, да и на дру­гой день не пе­ре­ста­вал пла­кать. Неко­то­рые со­стра­да­тель­ные лю­ди, ви­дя его неутеш­ный плач, спра­ши­ва­ли его: «Что с то­бою, Про­ко­пий, что ты непре­стан­но пла­чешь? Что у те­бя за пе­чаль на серд­це?» Об­ли­ва­ясь сле­за­ми, он от­ве­чал им сло­ва­ми Спа­си­те­ля: Бди­те и мо­ли­тесь, да не вни­ди­те в на­пасть (Мф.24:41). На тре­тий день бла­жен­ный Про­ко­пий по­шел по все­му го­ро­ду про­по­ве­до­вать по­ка­я­ние жи­те­лям, со сле­за­ми всем и каж­до­му он го­во­рил: «Плачь­те, дру­ги, плачь­те о гре­хах ва­ших, по­ги­бель близ­ка, мо­ли­тесь, чтобы из­ба­вил вас Гос­подь от пра­вед­но­го Сво­е­го гне­ва и не по­гу­бил вас, как Со­дом и Го­мор­ру, за без­за­ко­ния ва­ши». Но и эта вто­рая про­по­ведь оста­лась бес­плод­ной, оже­стев­шие во гре­хах устю­жане ока­за­лись ху­же ни­не­ви­тян. Они не толь­ко не ду­ма­ли ка­ять­ся, но еще сме­я­лись и из­де­ва­лись над про­по­вед­ни­ком, как над безум­ным. Мо­лит­вен­ни­ком за по­ги­ба­ю­щий го­род остал­ся один Про­ко­пий, пе­чаль­но воз­вра­тив­ший­ся в свой угол на па­пер­ти. В сле­ду­ю­щее вос­кре­се­нье в пол­день яви­лось на небо­склоне чер­ное об­ла­ко. При­бли­жа­ясь к го­ро­ду, оно ста­ло рас­ти бо­лее и бо­лее, так что на­ко­нец день прев­ра­тил­ся в тем­ную ночь. Мол­нии бе­га­ли ог­нен­ны­ми по­ло­са­ми, и страш­ные гро­хо­ты гро­ма раз­да­ва­лись в воз­ду­хе, не пре­ры­ва­ясь ни на ми­ну­ту. То­гда-то уви­де­ли, что го­ро­ду гро­зит ги­бель, вспом­ни­ли о про­по­ве­ди Про­ко­пия и по­ве­ри­ли ему. И стар, и млад, и ни­щие, и бо­га­тые – все бро­си­лись в хра­мы, осо­бен­но же в со­бор­ный храм Бо­го­ро­ди­цы. Про­ко­пий был уже там и, пад­ши пред ико­ной Бла­го­ве­ще­ния Бо­го­ро­ди­цы, с горь­ки­ми сле­за­ми мо­лил­ся, чтобы Ма­терь Бо­жия бы­ла Хо­да­та­и­цей за лю­дей пре­ступ­ных. И весь на­род с ры­да­ни­ем мо­лил­ся о спа­се­нии от гне­ва Бо­жия, все еди­но­глас­но взы­ва­ли: «Вла­ды­чи­це, спа­си нас!» Дол­го мо­лил­ся бла­жен­ный, не под­ни­мая го­ло­вы сво­ей от по­ла и оро­шая его сво­и­ми сле­за­ми, и вот от ико­ны Бо­го­ро­ди­цы по­тек­ло ру­чей­ком ми­ро и по хра­му раз­ли­лось бла­го­уха­ние. В то же вре­мя про­изо­шла пе­ре­ме­на в воз­ду­хе: не ста­ло бо­лее удуш­ли­во­го зноя, утих­ли мол­нии и гро­мы, разо­шлись ту­чи. Ско­ро узна­ли, что за 20 верст от Устю­га, в Ко­то­валь­ской во­ло­сти, упа­ли с гра­дом рас­ка­лен­ные ка­ме­нья. И дол­го был ви­ден ло­ма­ный опа­лен­ный лес, над ко­то­рым раз­ра­зил­ся гнев Бо­жий, по­ща­див­ший го­род, в страх и сви­де­тель­ство бу­ду­щим ро­дам. Но ни­кто не был по­ра­жен ни в го­ро­де, ни в окрест­но­стях. Меж­ду тем ми­ра от свя­той ико­ны ис­тек­ло столь­ко, что им на­пол­ни­ли цер­ков­ные со­су­ды, ма­зав­ши­е­ся им по­лу­ча­ли ис­це­ле­ние от раз­лич­ных бо­лез­ней, а две бес­но­ва­тые жен­щи­ны осво­бо­ди­лись от сво­е­го лю­то­го му­чи­те­ля. Об­щая ра­дость за­сту­пи­ла ме­сто пе­ча­ли и рас­про­стра­ни­лась по все­му го­ро­ду. Это чуд­ное из­бав­ле­ние го­ро­да от неми­ну­е­мой и яв­ной ги­бе­ли об­ра­ти­ло бы­ло вни­ма­ние граж­дан на Про­ко­пия, но он при­пи­сал его ми­ло­сер­дию и хо­да­тай­ству Бо­жи­ей Ма­те­ри. Лю­би­мым ме­стом, где ча­сто и дол­го си­жи­вал бла­жен­ный Про­ко­пий, был ка­мень на бе­ре­гу ре­ки Су­хо­ны непо­да­ле­ку от со­бо­ра. Здесь, смот­ря на пла­ваю­щих в ма­лых лод­ках через боль­шую ре­ку, он мо­лил­ся, чтобы они не по­то­ну­ли, и убе­ди­тель­но про­сил ми­мо­хо­дя­щих по­греб­сти его тут. «По­ло­жи­те здесь мои ко­сти, на этом ме­сте, а ка­мень сей, на ко­то­ром си­жу ныне, по­ло­жи­те на мо­ей мо­ги­ле, и воз­даст вам Гос­подь бла­гое в день пра­вед­но­го су­да Сво­е­го», – го­во­рил он устю­жа­нам. Ко­гда Про­ко­пий при­шел в Устюг, бы­ли еще в жи­вых пре­ста­ре­лые су­пру­ги Иоанн и Ма­рия, за­слу­жив­шие от совре­мен­ни­ков на­зва­ние пра­вед­ных (па­мять 29 мая/11 июня). Юрод­ствуя по го­ро­ду, он ино­гда за­хо­дил к ним в дом, бе­се­до­вал с ни­ми о поль­зе ду­ши, что до­став­ля­ло стар­цам неска­зан­ное удо­воль­ствие. Но осо­бен­ным дру­гом и со­бе­сед­ни­ком его был пре­по­доб­ный Ки­при­ан († 1276; па­мять 29 сен­тяб­ря/12 ок­тяб­ря), ос­но­ва­тель Устюж­ско­го Ар­хан­гель­ско­го мо­на­сты­ря. Од­на­ко ни у Иоан­на и Ма­рии, ни у Ки­при­а­на са­мо­про­из­воль­ный му­че­ник не ис­кал по­коя для сво­ей пло­ти и не хо­тел поль­зо­вать­ся ни­ка­ки­ми удоб­ства­ми зем­ной жиз­ни. По­сле их бла­жен­ной кон­чи­ны бли­же дру­гих к юро­ди­во­му был бла­го­че­сти­вый кли­рик со­бор­ной церк­ви Си­ме­он, впос­лед­ствии ро­ди­тель свт. Сте­фа­на Перм­ско­го († 1396; па­мять 26 ап­ре­ля/9 мая). В про­дол­же­ние мно­гих лет Си­ме­он был оче­вид­ным сви­де­те­лем пре­бы­ва­ния Про­ко­пия на со­бор­ной па­пер­ти и умел усмот­реть в нем под кро­вом юрод­ства ве­ли­кую ду­хов­ную муд­рость и оби­лие бла­го­да­ти Бо­жи­ей. Не на­прас­но пи­тал ду­хов­ную при­язнь к бла­го­че­сти­во­му Си­мео­ну угод­ник Бо­жий, про­ви­дя про­зор­ли­вым оком свя­щен­ную ле­то­росль, имев­шую от него воз­ник­нуть. Но не ему от­крыл он сию ра­дост­ную тай­ну, а той, ко­то­рой еще в дет­стве пред­наз­на­че­но бы­ло в су­пру­же­стве с Си­мео­ном ро­дить ве­ли­ко­го Сте­фа­на. Еще трех толь­ко лет бы­ла сия бла­жен­ная Ма­рия, дочь по­сад­ско­го че­ло­ве­ка Ве­ли­ко­го Устю­га. Слу­чи­лось ей од­на­жды ид­ти с ро­ди­те­ля­ми ми­мо со­бор­ной церк­ви Успе­ния Бо­го­ма­те­ри во вре­мя ве­чер­не­го пе­ния, ко­гда мно­го на­ро­да сто­я­ло око­ло церк­ви, вни­мая Бо­же­ствен­ной служ­бе. Про­ко­пий вы­шел из па­пер­ти и, как бы юрод­ствуя пред людь­ми, по­кло­нил­ся до зем­ли от­ро­ко­ви­це и гром­ко ска­зал: «Вот идет мать ве­ли­ко­го от­ца на­ше­го Сте­фа­на, епи­ско­па и учи­те­ля Перм­ско­го». По­ди­ви­лись бо­го­моль­цы, слы­ша сло­ва юро­ди­во­го, и ед­ва ли кто из них при­нял их за про­ро­че­ство и по­ве­рил им, ибо в то вре­мя не бы­ло еще в Пер­ми ни од­ной хри­сти­ан­ской ду­ши. Ну а Ма­рия, впо­след­ствии всту­пив­шая в су­пру­же­ство с Си­мео­ном, дей­стви­тель­но ста­ла ма­те­рью Сте­фа­на, апо­сто­ла зы­рян. При­быв­ши в Устюг еще в луч­шей по­ре сво­е­го воз­рас­та, бла­жен­ный Про­ко­пий до­стиг глу­бо­кой ста­ро­сти и дав­но уже был по­крыт се­ди­ной, хо­тя по-преж­не­му бод­рым ду­хом и с юно­ше­ским жа­ром про­дол­жал свои изу­ми­тель­ные по­дви­ги, что ни­ко­му из граж­дан и на мысль не при­хо­ди­ло, что ве­ли­кий по­движ­ник до­жи­ва­ет уже по­след­ние свои дни и что ско­ро они долж­ны бу­дут рас­стать­ся с ним. Од­на­жды, ко­гда пра­вед­ник но­чью мо­лил­ся на па­пер­ти, явил­ся ему Ан­гел Бо­жий и воз­ве­стил о ско­ром окон­ча­нии его по­дви­га, об от­ше­ствии его к Бо­гу, на­зна­чив и са­мый день его кон­чи­ны. Про­ко­пий в те­че­ние несколь­ких дней не от­хо­дил от хра­ма Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы, го­то­вясь к сво­е­му ис­хо­ду. На 8 июля но­чью вы­шел он из со­бор­ной па­пер­ти и на­пра­вил­ся к оби­те­ли по­кой­но­го дру­га сво­е­го прп. Ки­при­а­на. Там пе­ред свя­ты­ми вра­та­ми пра­вед­ный Про­ко­пий, встав на ко­ле­ни, по­след­ний раз воз­нес пла­мен­ную мо­лит­ву к Бо­гу, бла­го­да­ря Его за все бла­го­де­я­ния, ко­то­ры­ми Гос­подь на­гра­дил его Ото­шед­ши от свя­тых во­рот на ко­нец мо­ста, Про­ко­пий воз­лег тут и, огра­див се­бя крест­ным зна­ме­ни­ем, сло­жил крес­то­об­раз­но ру­ки на гру­ди и с мо­лит­вой ис­пу­стил дух. Как бы для то­го, чтобы свя­тое и мно­го­стра­даль­ное те­ло его не оста­лось без кро­ва, в ту же ночь, несмот­ря на лет­нюю по­ру, вы­пал снег и по­крыл зем­лю на две чет­вер­ти, а над мо­ща­ми бла­жен­но­го Про­ко­пия снеж­ной бу­рей на­ве­я­ло су­гроб в две са­же­ни вы­ши­ны. Изу­ми­лись устю­жане, встав­ши по­ут­ру и ви­дя до­ма и ули­цы, по­кры­тые сне­гом. По­гиб­ли, ду­ма­ли они, весь хлеб и ово­щи, но на­стал жар­кий сол­неч­ный день, и к ве­че­ру снег рас­та­ял, не по­вре­див рас­ти­тель­но­сти. Меж­ду тем со­бор­ные свя­щен­но­слу­жи­те­ли за­ме­ти­ли, что про­тив по­сто­ян­но­го обы­чая, ка­ко­го бла­жен­ный дер­жал­ся в те­че­ние мно­гих де­сят­ков лет, его не бы­ло в церк­ви на утрен­нем пе­нии. Ста­ли ис­кать его по все­му го­ро­ду, обо­шли все церк­ви и опять ни­где не мог­ли его най­ти. Толь­ко на чет­вер­тый день об­ре­ли свя­тое те­ло бла­жен­но­го на кон­це мо­ста к мо­на­сты­рю, ле­жа­щее на го­лой зем­ле и по­кры­тое су­гро­бом сне­га, ко­то­рый слу­жил ему по­кро­вом и все еще не рас­та­ял, то­гда  как в дру­гих ме­стах вез­де бы­ло уже су­хо. С бла­го­го­ве­ни­ем и сле­за­ми свя­щен­но­слу­жи­те­ли под­ня­ли те­ло бла­жен­но­го труд­ни­ка и всем со­бо­ром, с пе­ни­ем псал­мов, све­ча­ми и фимиа­мом, на го­ло­вах сво­их пе­ре­нес­ли его в со­бор­ную цер­ковь и оста­ви­ли там до тех пор, по­ка все граж­дане не со­бе­рут­ся на по­гре­бе­ние. На том ме­сте, где об­ре­те­но бы­ло те­ло его, в па­мять со­бы­тия во­дру­зи­ли де­ре­вян­ный крест, а по­том, по вре­ме­ни, за­ме­ни­ли его ка­мен­ным и по­стро­и­ли ча­сов­ню. По со­ве­рше­нии над­гроб­но­го пе­ния те­ло бла­жен­но­го с ве­ли­кой че­стью бы­ло от­не­се­но на бе­рег ре­ки Су­хо­ны на то ме­сто, где он лю­бил си­деть на камне и мо­лить­ся о пла­ва­ю­щих по ре­ке и где про­сил по­хо­ро­нить его. Там и пре­да­ли те­ло его зем­ле и ка­мень по­ло­жи­ли на его мо­ги­лу, на­чер­тав на нем год, ме­сяц и чис­ло его кон­чи­ны. Это бы­ло в 1303 го­ду. Устю­жане, не умев­шие по­нять и оце­нить че­ло­ве­ка Бо­жия при жиз­ни, не уме­ли со­хра­нить и пе­ре­дать потом­ству по­дроб­но­стей чуд­но­го его жи­тия, хо­тя он про­жил в их го­ро­де бо­лее по­лу­ве­ка и был из­ве­стен каж­до­му. Уже мно­го лет спу­стя по­сле бла­жен­ной кон­чи­ны пра­вед­ни­ка, ко­гда мно­же­ство по­лу­чен­ных от него чу­дес­ных ис­це­ле­ний по­бу­ди­ло устю­жан по­стро­ить над мо­ги­лой его храм во имя его и уста­но­вить день празд­но­ва­ния его па­мя­ти, они со­бра­ли и за­пи­са­ли о жи­тии бла­жен­но­го Про­ко­пия то, что еще со­хра­ни­лось в пре­да­нии на­ро­да и рас­ска­зах от­цов и де­дов. Про­шло бо­лее 130 лет по­сле кон­чи­ны бла­жен­но­го Про­ко­пия, а ме­сто его пог­ре­бе­ния оста­ва­лось ни­чем не ограж­ден­ным, кро­ме од­но­го ле­жа­ще­го на нем кам­ня. По­скор­бел ду­шой об этом один убо­гий че­ло­век, по име­ни Иоанн, ко­то­рый слы­шал о ве­ли­ких по­дви­гах бла­жен­но­го Про­ко­пия. Стал он под­ра­жать его чуд­но­му жи­тию и, на­пи­сав свя­щен­ный лик его, по­ста­вил в ча­сов­ню, ко­то­рую со­ору­дил сво­и­ми ру­ка­ми над его гро­бом ра­ди па­мя­ти и по­кло­не­ния бла­го­че­сти­вых лю­дей. Но по­мысл лу­ка­вый взо­шел в серд­це свя­щен­но­слу­жи­те­лей; они из­гна­ли бла­го­го­вей­но­го при­шель­ца, вы­нес­ли об­раз и раз­ме­та­ли ча­сов­ню. Прошло не бо­лее три­на­дца­ти лет по­сле се­го со­бы­тия, ко­гда по­ве­ле­ни­ем ве­ли­ко­го кня­зя Иоан­на Ва­си­лье­ви­ча со всех сто­рон со­би­ра­лась рать на Ка­зань, и с Ве­ли­ко­го Устю­га при­шли рат­ни­ки в Ниж­ний Нов­го­род, где дол­гое вре­мя сто­я­ли на стра­же от на­ше­ствия ка­зан­ских та­тар. В то вре­мя по­пуще­ни­ем Бо­жи­им за гре­хи лю­дей по­валь­ная бо­лезнь сви­реп­ство­ва­ла в Ниж­нем. И это бы­ло на­ча­лом про­слав­ле­ния угод­ни­ка Бо­жия, ибо он на­чал яв­лять­ся в ноч­ных ви­де­ни­ях. Бла­жен­ный го­во­рил им, чтобы они да­ли обе­ща­ние по­ста­вить в Ве­ли­ком Устю­ге цер­ковь в па­мять Хрис­та ра­ди юро­ди­во­го Про­ко­пия, и ми­ну­ет­ся их бо­лезнь. Те из них, ко­то­рые да­ли обет сей, ис­це­ли­лись, те же, ко­то­рые по же­сто­ко­сер­дию сво­е­му не уве­ро­ва­ли, умер­ли от бо­лез­ни. Спас­ши­е­ся дей­стви­тель­но по­стро­и­ли цер­ковь, но не во имя его, а в честь свя­тых бла­го­вер­ных кня­зей Бо­ри­са и Гле­ба и ве­ли­ко­му­че­ни­ка Ге­ор­гия. Но эта цер­ковь, как бы в на­ка­за­ние за пре­слу­ша­ние по­ве­ле­ния пра­вед­но­го Про­ко­пия, 1 ав­гу­ста 1490 го­да сго­ре­ла от мол­нии. То­гда устю­жане, в дру­гой раз хо­див­шие для за­щи­ты Ниж­не­го от та­тар, при воз­вра­ще­нии до­мой на­ру­би­ли на бе­ре­гу ре­ки Су­хо­ны ле­су, при­плы­ли на нем в Устюг и в 1495 го­ду по­стро­и­ли из него но­вую цер­ковь уже во имя пра­вед­но­го Про­ко­пия (на 192-м го­ду по­сле его пре­став­ле­ния), так как к то­му вре­ме­ни свя­тость его бы­ла за­сви­де­тельст­во­ва­на мно­ги­ми чу­де­са­ми. С это­го вре­ме­ни ча­ще ста­ли яв­лять­ся ис­це­ле­ния и чу­де­са от его гро­ба. Мос­ков­ский Со­бор 1547 г. при­чис­лил пра­вед­но­го Про­ко­пия к ли­ку свя­тых и уста­но­вил со­вер­шать ему па­мять 8/21 июля.